|
В истории нашего
Отечества были мрачные времена, когда общественные бедствия, подобно грозовой
тучи, надвигались на него, готовые разрешиться сокрушительными ударами, и когда
внезапно возсиявшая милость Божия, спасала Россию от неминуемой погибели.
Четыреста лет тому назад настало такое тяжкое время.
Не было никаких законных порядков, никакого права, а были только насилия,
грабежи и убийства. И все это началось оттого, что Россия потеряла своего
законного Царя.
По Божьему попущению, случилось так, что с гибелью в
1591 году Царевича Дмитрия и смертью семь лет спустя Царя Феодора Иоанновича
пресекся Царский род Рюриковичей. Свыше 700 лет эта Династия правила Россией. И
вот ее не стало. Трудно описать каким страшным ударом это явилось для народного
сознания. Русский народ столкнулся с беспрецедентным случаем и нужно было решить
вопрос, от которого зависела судьба государства. Какой Род, имеющий полное
законное на то право будет наследовать Дому Московских Великих Князей и Царей.
Из потомков Рюрика не осталось никого, кто обладал бы такими правами. Ближайшими
родственниками Царского Дома являлись лишь князья Шуйские, но их родство было
12–ой (!) степени. Кроме того, в соответствии с принятыми в то время на Руси
нормами византийского права, ближнее свойство (т.е. родство через жену)
предпочиталось дальнему кровному родству, тем более, что взгляд этот основывался
на словах Святого Писания: Прилепится (человек) к жене своей: и будете два в
плоть едину” (Быт. 2,25). Исходя из этого (муж и жена составляют “плоть едину”)
брат Ирины Годуновой, жены Царя Феодора Иоанновича, Борис Годунов, считался
одновременно и Его братом. Поэтому именно Годунова и призвали тогда на Царство.
Определение по этому поводу вынес Земский Собор 1598 г. Никто не воспринимал это
как избрание. Народ, руководимый церковными иерархами, хорошо понимал, что
Земский Собор не может быть источником власти. Собор не мог дать то чего не имел
сам и Царь Борис занял Престол не по “праву” избрания, а по праву наследия.
Следующим же родом в таком порядке наследования были Романовы, потомки первого
шурина Иоанна Грозного – Никиты Романовича Захарьина–Юрьева.
Правление Годунова было относительно спокойным, но
именно в его царствование и началась смута. Первые пока еще отдаленные раскаты
будущей грозы, послышались, когда в 1603 году поползли первые слухи о чудом
спасшемся Царевиче Димитрии. Вскоре в Польше, а затем и на границе России, во
главе польского войска, появился и он сам. Им был самозванец Григорий Отрепьев.
Отрепьев, руководимый, как собственным тщеславием, так и используемый врагами
России, выдал себя за чудом спасшегося Царевича неслучайно. Сразу, после того
как на дворе в Угличе нашли мертвое тело Царевича Дмитрия, пошел в народе слух,
о том, что к его смерти причастен Борис Годунов, жаждавший царского венца.
Отрепьев, став Лжедимитрием, используя эти настроения, стал собирать вокруг себя
недовольных Годуновым бояр, да и простой народ, обманутый надеждой на спасение
законного Царя.
В 1605 году, вскоре, после появления в пределах
России Лжедимитрия, Борис Годунов скончался, передав престол своему сыну Феодору
и Царице–вдове. Но в Москве сразу вспыхнуло восстание. Феодор и его мать были
задушены и Лжедмитрий, в сопровождении польской шляхты и казаков, въехал в
Москву, где был объявлен новым Царем.
Процарствовал он недолго
– меньше чем через год Москва восстала, а Лжедмитрий был схвачен и убит. Закона
не было, царствовали смута, хаос, корысть и эмоции! На Красной площади бушующая
толпа выкрикнула Царем Василия Шуйского. Но трон этого единственного в истории
России выборного Царя не мог быть прочным. Связавший себя обязательствами перед
выдвинувшими его боярами и поддержавшей толпой, он никогда не чувствовал себя
уверенным Самодержцем. И поэтому, конечно же, не мог эффективно противостоять ни
внешним, ни внутренним врагам. Тут же появился очередной Лжедимитрий, который с
помощью польских войск разбил войско. Шуйский был пленен, низвергнут и увезен в
Польшу. Но теперь уже бояре, испугавшиеся власти очередного самозванца, вместо
того, чтобы определить законного наследника, начали искать опору в поляках и
присягнули сыну Короля Сигизмунда – Владиславу. Голос Святого Патриарха
Гермогена, указывавшего на Законного Наследника – Михаила Романова – не был
услышан. Конца Смуте – не предвиделось.
Боярская дума подписала
договор с Польшей и польские войска были тайно введены в Москву. Спокойствия,
конечно, это не принесло, наоборот: внутренняя междоусобица усугубилась теперь
иноземной оккупацией.
Россия представляла
ужасное зрелище. Поляки захватили и разорили Орел, Болхов, Белев, Карачев,
Алексин и другие города. Астрахань не подчинялась ни Боярской думе, ни
московским воеводам. Шведы, захватив Новгород, Тихвин, Ладогу, силой присвоили
себе северо–западные земли России. Появлялись все новые Лжедмитрии – третий и
четвертый. По русским землям кочевали отряды иноземцев, грабя и убивая. Не
отставали от них и свои русские разбойничьи шайки. Не было властной и
авторитетной силы остановить смуту. Все больше русских людей понимали это и
жаждали умирения и очищения Отчизны.
По городам прошла молва,
что в Нижнем Новгороде собирается народная сила. Именно там руководители города
вместе с духовенством и горожанами собрались для совета.
Перед горожанами
выступил Кузьма Минин–Сухорукий, мясной торговец. Он призвал нижегородцев помочь
Москве и России, собрав народное ополчение для изгнания поляков из Москвы.
Вскоре ополчение было собрано и, преодолев предательства, интриги и внутренние
нестроения, с большими жертвами, через год в октябре 1612 года Москва была
освобождена, а иноземные захватчики были изгнаны за ее пределы.
Москва освободилась и
кажется, должно было водвориться затишье, но все понимали, что без Государя, это
затишье обманчиво и без Него России стоят нельзя. Во все концы государства
полетели грамоты, приглашавшие прислать властей и выборных в столицу на Великий
Земский Собор, чтобы определить накрепко, кто является законным наследником
Престола, кому быть Царем на Руси.
* * *
Земский
собор начал свою работу 6 января 1613 года в Крещение Господне. Это было самый
большой сбор народного представительства за всю историю российских Земских
Соборов. Он объединил представителей всех сословий тогдашней России: высшего и
уездного боярства, духовенства, московского и городового дворянства, казачества,
посадских и торговых людей, черносошенных крестьян. В Москву съехалось свыше 800
человек из более чем шестидесяти городов.
Первые три дня представители “всея земли” посвятили
посту и молитве. На четвёртый день они аннулировали решение предыдущего Собора
об избрании на русский престол Королевича Владислава и постановили: никого из
иноязычных, иноверных Государей на престол не выбирать, ни польского, ни
шведского Короля, а выбирать Государя среди русских бояр. Начались на соборе
козни, волнения заговоры и интриги: всякий хотел поставить на престол своего
избранника. Раздоры разгорались и грозили Русской земле новыми бедами. Все это
началось потому, что за время Смуты появилось немало сторонников “польского
варианта”, желающих превратить Земский Собор в подобие сейма Речи Посполитой и
выбрать в Цари угодного им кандидата. Некоторые бояре снова хотели иметь
“своего” Царя, зависимого от группировки, посадившей его. Судьба Шуйского,
свергнутого ими же, ничему никого не научила. Но то, что нужно было боярам, не
нужно было народу, хотевшему иметь Законного Царя, не обязанного властью никому,
кроме Господа Бога. И в самый разгар этих споров вышел галицкий дворянин и подал
письменное заявление, что ближе всех по родству с прежними Царями стоить Михаил
Феодорович Романов, и поэтому именно он и должен быть призван на престол. Затем
вышел Донской атаман и тоже подал письменное заявление.
“Что это ты подал, атаман? ” спросил его князь
Пожарский.
— “О природном Царе Михаиле Феодоровиче”,
отвечал атаман.
Эти два одинаковых
мнения, поданные двумя различными людьми, представителем дворянства и казачества,
отрезвили присутствующих, ссоры утихли, и к 8 февраля 1613 г. Собор утвердился
во мнении необходимости призвания Михаила Феодоровича Романова.
Окончательное решение,
однако, было отложено на две недели, так как не все выборные собрались еще в
Москве. Собор хотел также узнать мнение народа в провинции и послал по областям
и городам гонцов с целью узнать, как относится простой люд к призванию на
Царство двоюродного племянника Царя Феодора Иоанновича – Михаила Романова. Через
две недели собрались все выборные, вернулись гонцы и когда посмотрели грамоты с
мест, то Собор убедился, что всюду видят на престоле Михаила Феодоровича.
Почему затихли споры и
Михаил Романов всех примирил? Почему пришло из разных областей и городов
одинаковое решение с поддержкой именно его? Ведь он ничем еще не проявил себя.
Было ему только шестнадцать лет, но народ уже верил и именно ему вручал великую
власть над собою. Потому что не избранника “по мятежному хотению” видели в нем
люди, а прирожденного Царя, в котором, как писал летописей, был
“сродственный союз царских искр”. Передача власти представителю древнего
боярского рода, связанного кровным родством с царской Династией Рюриковичей,
означало не установление новых, а возобновление традиционных властных
институтов, восстановление в сознании людей прежних представлений о подлинно
легитимном правлении.
Именно поэтому келарь
Троице–Сергиевой обители Авраамий Палицын – авторитетнейший церковный писатель
того времени назвал Михаила Романова “избранным от Бога прежде его рождения”, а
Патриарх Гермоген еще задолго до поисков Собора 1613 года, сразу после смерти
Федора Иоанновича в 1598 году указывал на Романова, как на единственного
законного престолонаследника.
21 февраля, в неделю Православия, т.–е. в первое
воскресенье Великого поста, собрался последний Собор. В этот исторический для
судьбы России день, была утверждена и подписана “Грамота Великого Всероссийского
Собора в Москве Церковного и Земского 1613 года, о призвании на Царство Михаила
Феодоровича Романова”. Приведем текст этого эпохального документа полностью:
“Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Послал Господь Свой
Святой Дух в сердца всех православных христиан, яко едиными усты вопияху, что
быть на Владимирском и Московском и на Новгородском Государствах и на Царствах
Казанском и Астраханском и Сибирском и на всех преславных Российских
Государствах, Государем Царем и Великим Князем, всея России Самодержцем, прежних
великих благородных и благоверных, и Богом венчанных Российских Государей Царей
от Их Царского благородного племени, блаженной славной памяти Великого Государя
Царя и Великого Князя Феодора Ивановича всея Руси Сородичу Михаилу Феодоровичу
Романову–Юрьеву”.
Целовали все Животворный
Крест и обет дали, что за Великого Государя, Богом почтенного, — Богом
избранного и Богом возлюбленного, Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича,
всея России Самодержца, за Благоверную Царицу и Великую Княгиню, и за их Царских
Детей, которых Им, Государям, впредь Бог дает, души свои и головы положить и
служить им, Государям нашим верой и правдой, всеми душами своими и головами.
И иного Государя, мимо Государя Царя и Великого
Князя Михаила Феодоровича, всея России Самодержца и Их Царских Детей, которых Им
Государям впредь Бог дает, искать и хотеть иного Государя из каких людей ни буди,
или какое лихо похочет учинить, то нам боярам, и окольничим, и дворянам и
приказным людям, и гостям, и детям боярским, и всяким людям на того изменника
стоять всею землею за один.
Прочтя сию Утвержденную
Грамоту на Великом Всероссийском Соборе, и выслушав на большее во веки
укрепление — быть так во всем потому, как в сей Утвержденной Грамоте писано. А
кто убо не захочет послушаться сего Соборного Уложения, его же Бог благослови; и
начнет глаголить иное, и молву в людях чинить, то таковой, будь он от священных
чинов, и от бояр, Царских синклит, и воинских, или кто от простых людей, и в
каком чину не будет; по священным правилам св. Апостолов, и Вселенских семи
Соборов — св. Отцов, и Поместных и по Соборному Уложению всего извержен будет, и
от Церкви Божией отлучен, и Святых Христовых Таин приобщения; яко раскольник
Церкви Божией и всего православного христианства, мятежник и разоритель Закону
Божию, а по Царским Законам месть воспримет; и нашего смирения и всего
освященного Собора, не буди на нем благословения от ныне и до века. Да будет
твердо и неразрушимо в предыдущие лета, в роды и роды, и не прейдет ни едина
черта от написанных в ней.
А на Соборе были Московского Государства изо всех
городов Российского Царства, власти: митрополиты, епископы и архимандриты,
игумены, протопопы и весь освященный Собор. Бояре и окольничие, чашники и
стольники и стряпчие, думные дворяне и дьяки и жильцы. Дворяне большие и дворяне
из городов. Дьяки из приказов. Головы стрелецкие, и атаманы казачьи, стрельцы и
казаки торговые и посадские и великих чинов всякие служилые и жилецкие люди; и
из всех городов, всего Российского Царства выборные люди”.
* * *
Старинный
род бояр Романовых происходит из Пруссии. В
XIII веке при
Иоанне Калите, перешли их предки из Литвы на службу в Россию, где прославились
своим незапятнанным благородством, и всегда пользовался народною любовью.
В 1547 году через дочь окольничего боярина, Романа
Юрьевича Захарьина–Кошкина, Анастасию Романовы породнились с Царским Домом.
Существует предание, что Св. Геннадий Костромской, придя в дом Романа Юрьевича,
к жене его Юлиании Феодоровне, благословил детей ее – Даниила, Никиту и дочь
Анастасию, предсказав ей царский венец. Анастасия действительно стала женой
Иоанна Грозного, была его Ангелом хранителем, направлявшим его царскую волю на
все доброе. Но вскоре умерла. Иоанн Грозный, любивший свою супругу, приписывал
смерть ее тем огорчениям, которые терпела она от дворцовых интриг и, спустя 18
лет после ее кончины, спрашивал в письмах к князю Курбскому: “Зачем вы разлучили
меня с моей женой? Если бы у меня не отняли юницы моей, кроновых жертв (т.е.
казней боярских) не было бы”.
Никита Романович, брат
Царицы Анастасии, не боялся своего грозного шурина и всегда был смелым
защитником невинных. Его благородство, прямоту, честность подметил народ и
увековечил в своих песнях, представляя Никиту благодушным посредником между
народом и крутым по нраву Царем. Но особенно полюбил Романовых простой люд за
смирение в мученичестве и претерпленное ими гонения во время царствования Бориса
Годунова. Есть сказание, что Федору Никитичу Романову бездетный Царь Федор
Иоаннович готов был передать царский венец, но по смерти Царя, престол занял
Борис Годунов и, видя в Романовых угрозу своей власти, решил их извести.
У Никиты Романовича было пять сыновей, Никитичей,
как их звали в народе: Федор, Иван, Василий, Михаил, Александр. Особенною
любовью пользовался Федор Никитич. Добрый, отзывчивый, умный и образованный —
страшен был для Годунова такой соперник.
В 1601 г., пользуясь ложным доносом, Борис Годунов
приказал арестовать всех братьев Романовых. Федора Никитича для него самого
опасного, постригли, в монахи под именём Филарета: из монахов в Цари нельзя
попасть, и заключили его в Антониев–Сийский монастырь. Жена его, постриженная
под именем Марфы, сослана была в Заонежские погосты. Детей, маленького Михаила и
его сестру вместе с опальными тетками отправили на Белоозеро. Среди этого
родственного кружка, шестилетний Михаил и его восьмилетняя сестра Татьяна и
росли при очень суровых условиях, претерпевая “тяжкую нужду”. Достоверно
известно, что приставы, наблюдавшие за содержанием опальных, часто отказывали им
даже в молоке и яйцах для их стола, а заботливые тетки не могли допроситься и
куска холста, необходимого для белья детям.
Филарет тосковал и сокрушался о своей семье. “Милые
мои дети, маленькие, бедные остаются. Кто их будет кормить и поить. А жена моя
бедная, жива ли она? Где она? Чай, туда ее замучали, что и слух не зайдет... Как
вспомнишь их, так словно кто рогатиною в сердце кольнет”.
Братья Филарета все были
разосланы, кто куда. Иван Никитич в Пелым; туда же скоро прислали и Василия.
Жестокое обращение приставленных к нему людей способствовало его скорой смерти.
Александр Никитич был сослан к Белому морю, и тоже скоро умер. Но трогательнее
всех история Михаила Никитича. Это был красавец мужчина, в полном расцвете сил
молодости. Его сослали в Пермь, в Ныробскую волость, где он был посажен в яму.
Там, этот богатырь, через год скончался. Землянка была мала, сыра, холодна,
сквозь маленькое отверстие, сделанное в потолке едва проникал дневной свет.
Кормили его впроголодь: давали только черный хлеб да воду; а чтобы он не ушел из
заключения, его заковали в тяжеленные железные кандалы. Безропотно сносил Михаил
Никитич свое заключение. Кротость его умиляла ныробцев, и они научили детей
носить ему пищу. Дети будто бы играли возле землянки, а сами сквозь отверстие,
выходившее наружу, опускали заключенному свои дудочки с квасом, с маслом.
Стражникам надоело стеречь заключенного и чтобы скорее вернуться домой они
просто уморили его голодом.
Ныробцы с благоговением похоронили тело замученного
боярина, а землянка его сделалась для них святыней. В 1606 году тело Михаила
Никитича было перенесено в Москву, где упокоилось в Новоспасском монастыре. Но
ныробцы опять заговорили о замученном боярине Романове, и все более и более
убеждались в его святости. Во–первых, тело его оказалось нетленным; во–вторых, в
1613 году, в год избрания Михаила Феодоровича на Царство, в Ныробе явилась
чудотворная икона Николая Чудотворца, названная Романовскою. Икона была
усмотрена на огромном пне, в три–четыре обхвата, из–под которого бил ключ
прекрасной, кристальной воды.
Для явленной иконы на
месте, первоначального погребения Михаила Никитича построили церковь, но она
вскоре сгорела. Ныробцы восстановили ее, но мечтали со временем рядом поставить
каменный храм. Собирали средства, но денег было мало. Однако жители не
отчаивались и словно ждали чуда. И чудо совершилось. Пришла в Ныроб артель
рабочих. Подрядчик согласился построить храм очень дешево, и рабочие приступили
к постройке. Но когда увенчали здание крестом, рабочие таинственно исчезли ночью
из Ныроба, не взяв ни копейки денег. Записи церковных книг говорят об этом факте,
что деньги, ассигнованные на постройку, остались в церковной казне, так как
строители за деньгами не явились. Ныробцы и сейчас чтят память о боярине
Романове и считают его своим родным предстателем пред Господом.
Все эти качества
Романовых: их честность, правдивость, стойкое служение православию и родине, их
умение подчиняться несчастьям, переносить гонения и мученичество, невольно
проникали в сознание народа, связали их и народ невидимыми, но неразрывными
узами. Поэтому так радостно приветствовалось призвание Михаила Феодоровича, и в
сердце народа загорелась чистая, святая любовь к Царю Михаилу избраннику Божиему.
* * *
Двадцать
первое февраля 1613 г. было радостным днем для Русской земли: кончалось смутное
время, длившееся 15 лет. Россия нашла наконец своего законного Царя.
В Москве готовилось великое посольство от Земского
Собора, ехать к Царю, бить ему челом и призывать на Царство. Но чуть было новое
злодейство не разрушило мечты русского народа.
Михаил Федорович с
матерью жил в это время в своей костромской вотчине, селе Домнино. О этом узнали,
рыскавшие везде шайки поляков. Они задумали погубить Царя, чтобы очистить
московский престол для своего Королевича.
В двух верстах от села встретился польскому отряду
домнинский крестьянин бояр Романовых, Иван Сусанин. Поляки потребовали, чтобы он
провел их к Михаилу. Сусанин сразу понял, зачем враги ищут его боярина, и взялся
быть их проводником.
Долго водил он иноземцев
по лесным трущобам, болотам, заведя их совсем в другую сторону, к селу Исупову.
Расверипевшие поляки разобрались, наконец, что Сусанин обманул их, долго мучили
его, истязали, а потом зарубили саблями. Но Царь был спасен! Верный подданный не
пожалел для него своей жизни.
Между тем, в Домнино
явился Богдан Сабинин, зять Сусанина, которого тот успел послать с
предупреждением об опасности. Михаил Феодорович с матерью тотчас же переехал в
Ипатьевский монастырь, где за крепкими стенами были в безопасности от воровских
шаек.
14 марта 1613 года именно сюда, в Ипатьевский
монастырь, прибыло великое посольство, состоящее из высшего духовенства и бояр.
Утром под звон колоколов
костромских церквей по волжскому льду к Ипатьевскому монастырю начала шествие
торжественная процессия Великого Московского посольства. Ее возглавлял
архиепископ Рязанский и Муромский Феодорит, рядом с ним шли архимандриты
московских Чудова и Новоспасского монастырей, келарь Троице–Сергиевой обители
Авраамий Палицын, протопопы Благовещенского и Архангельского соборов Московского
Кремля и весь “освященный собор”. Они несли чудотворную икону Богородицы и
образы великих московских чудотворцев Петра, Алексея и Ионы. За иерархами Церкви
следовали светские власти во главе с боярином Ф.И. Шереметевым, князем В.И.
Бахтеяровым–Ростовским, окольничим Ф.В. Головиным со множеством “стольников и
стряпчих, и дворян больших, и приказных людей, и жильцов, и дворян и детей
боярских из городов, и Московских гостей, и черных людей, изо всех городов
выборных всяких людей, и атаманов, и казаков, и стрельцов... ”.
Михаил Феодорович с матерью вышли из монастыря и
смиренно упали пред образами. Их просили войти в Троицкую церковь, выслушать
великое посольство, но юный Михаил “с великим гневом и плачем” сказал, что не
хочет быть Царем. Инокиня Марфа прибавила, что она не благословляет сына на
Царство. Долго они оба противились и не хотели войти за крестным ходом в церковь;
наконец их уговорили, и оба, обливаясь слезами, они вошли в храм. Отслужили
молебен. Архиепископ Феодорит преклонился пред Михаилом и сказал ему приветствие
от духовенства: “Московского государства митрополит Кирилл Ростовский и
Ярославский, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены и весь священный
собор благословляет Тебя, Великого Государя–Царя и Великого Князя, Михаила
Феодоровича, Бога о тебе молят и челом бьют”.
Затем Феодорит прочитал
утвержденную Грамоту Собора, в которой говорилось о единодушном призвании в Цари
Михаила Феодоровича, о клятве служить ему и всем его потомкам до скончания веков
верой и правдой. Но юный Михаил продолжал отказывался, инокиня Марфа тоже
противилась и искренне отказывалась благословить сына: “Его ли, юного, отдам вам
в Цари?” говорила Марфа: “Люди русские! вспомните прошедшее: по грехам нашим все
измалодушествовались, и кому вы прямо служили, отдавая души свои под клятвою?
Когда судом Божиим не стало Царя Бориса, не вы ли клялись быть верными сыну его
и передались вору, расстриге Дмитрию, убийце детей Бориса? Когда погублен был
расстрига, не вы ли клялись Царю Василию, а поехали к тушинскому вору и предали
вашего Царя, постригли его, отдали врагам? И после сих прежним Государям
клятвопреступление, позора, убийств, поруганий, как сесть на Царство, зная ваши
измены, непостоянство, клятвопреступление? “Благослови только, великая инокиня!”
Возражал ей Феодорит: “Ты упрекаешь прошедшим, но то были грехи и наказание
Божие за грехи наши… Не наказаны ли мы довольно? Все мы каемся, пришли в
соединение, хотим стать за церковь Божию…” Но тщетны были эти слова. Мать
плакала, обнимала сына, как бы спасая его от грозившей опасности. Духовенство с
образами приблизилось к ним, послы, воины, народ поверглись перед ними на колени.
Сквозь растворенный двери храма видны были коленопреклоненные толпы воинов и
народа, все плакали, просили о пощаде и о согласии. Шесть часов уговаривали,
умоляли послы Михаила и мать его. Все было напрасно. Тогда Феодорит заговорил
голосом проникновенным, торжественным, но и угроза слышалась в словах его: “Так
вы не внемлете мольбам нашим. Совершилось, да будет по–вашему; мы идем обратно и
скажем Москве и пославшим нас, что вы отвергли мольбы и слезы наши. Бедствуй,
Русская земля! Пусть восстанет прежнее безначалие, пусть плачет снова народ,
опозорятся церкви! Но перед сим святым образом говорю тебе, Царь Михаил, что
отныне на тебя падет бедствие Отчизны. И ты, инокиня благочестивая, ты будешь
отвечать перед судом Божиим за кровь и слезы христиан!”
— Если на то воля Божия, да будет так! — смиренно
сказала мать и, обливаясь слезами, упала перед иконами. Феодорит благословил
Царя, возложил на него наперсный крест, дал в руки царский посох. Народ
возликовал. Зазвонили колокола и радостные клики огласили воздух.
19 марта Царь в сопровождении людей различного
звания, предшествуемый иконами и крестами выехал из Костромы в Москву.
Торжественно и радостно было шествие юного Царя. Всюду встречали его толпы
народа. Всюду видел он искреннюю любовь, и сам проникался любовью и жалостью к
своему народу, так как на каждом шагу видел нищету и разорение, слышал жалобы
измученных, искалеченных, ограбленных.
В воскресение 2 мая 1613 года состоялся царский
въезд в Москву, а 11 июля, в день когда ему исполнилось 17 лет, Михаил
Феодорович венчался на Царство.
Окруженный вельможами, вступил Михаил Феодорович в
храм, полный народу. После смерти Патриарха Гермогена новый Патриарх еще избран
не был и чин венчания служил Митрополит Ефрем, который и возвел Михаила на
помост, крытый красными сукном.
Царь стал возле трона и,
обращаясь к митрополиту сказал: “По Божией милости и по данной вами блогодати
Святого Духа, и по вашему и всяких чинов Московского государства избранию,
богомольцы наши, венчайте нас на наши великие государства царским венцом по
прежнему царскому чину и достоянию”. Митрополит возложил крест на Царя и держа
руки на его голове, прочел молитву, затем надел на него бармы (оплечья) и
царский венец. Царь сел на трон, митрополит дал ему в правую руку скипетр, в
левую державу. Провозглашено было многолетие “боговенчанному Государю”. Венчание
совершилось. Затем, Митрополит сказал Михаилу поучение: “Не приемли, Государь,
языка льстива и слуха суетна, не верь злому, не слушай оболгателя.... Не
презирай низших тебя: над тобою есть Царь, и если Он обо всех печется, ты ли
нерадеть будешь!” И, благословив Царя животворящим крестом, митрополит произнес
заключительный слова: “да умножит Господь лета царствия Царя Михаила, да узрит
Он сыны сынов своих, да возвысится десница Его над врагами, и устроится Царство
Его и потомство Его мирно и вечно!”
* * *
Мало
в истории найдется примеров, чтобы Царь вступал на престол при таких тревожных
обстоятельствах. Печальную картину представляла Россия после Смуты. Внешние
враги теснили россиян со всех сторон. Шведы сидели в Новгороде. Поляки заняли
войсками целый край по Днепру и Десне с двумя десятками городов и грозили самой
Москве. Король Сигизмунд был еще полон надежд сесть на русский престол. Татары
без перерыва грабили и опустошали южные окраины. Москва находилась в пепелище и
развалинах, многие города сожжены дотла. Государственная казна была пуста. Но
главной внутренней проблемой были разбойничьи шайки, бродившие повсюду,
грабившие и без того измученных людей. Из–за их разбоев земледелие,
промышленность и торговля упали, крайняя бедность давила народ: одни теряли
бодрость и всякую надежду, делались бродягами и нищими. Целые толпы голодных
крестьян приставали к разбойникам. Правительство принимало различные меры, но
количество разбойничьих шаек росло с неимоверною быстротою. Они свирепствовали
всюду: на севере — около Архангельска и Вологды, на востоке — около Перми и
Нижнего Новгорода, на юге — в украинских городах.
Молодой Царь, видя, что
предстоит тяжелейшая работа по восстановлению государства, не отпустил из Москвы
выборных земских людей. Земский собор, в течении десяти лет, с 1613 по 1622 год,
постоянно находился в Москве, помогая Государю в разрешении насущных вопросов.
Для прекращения разбоев
Собор постановил послать к ворам духовенство и бояр, уговорить их вступить на
царскую службу и идти против шведов. Мера эта отчасти удалась, многие из
разбойников раскаялись и поступили в царское войско, но другие упорствовали,
бросились на Волгу, где, в конце концов, были наголову разбиты боярином Лыковым.
А в это время, шведы, захватившие Новгород, Иван–город,
Ямы, Капорье, Старую Русу и другие города требовали, чтобы Королевич Филипп, был
призван русскими Царем. Они понимали, конечно, что русские не признают его, но
хотели использовать затруднительное положение, чтобы присвоить наши приморские
области и отрезать русских от Балтийского моря. Высланные против шведов русские
войска терпели поражение за поражением. Ситуация была крайне тяжелая. Выручил
Псков. Шведский Король Густав–Адольф подошел к нему и хотел взять его приступом,
но псковитяне твердо держались и не думали о сдаче города. Три месяца простоял
Король под Псковом и решил заключить вынужденный мир.
Долго тянулись переговоры, наконец, 27 февраля 1617
г. заключили Столбовский мир. Мы уступали шведам финское побережье со многими
городами, а нам были возвращены Новгород, Старая Руса, Ладога, Порхов.
Новгородцы радовались своему освобождению и, как избавителей, встречали
московских послов, торжественно вступивших в Новгород с Чудотворною иконой
Божией Матери. Правда, у нас было отнято море, но зато многие русские города,
ранее захваченные шведами, были возвращены и, наконец, что очень важно,
развязывались руки для борьбы с Польшей. А эта особенно заботило Михаила
Феодоровича: ему хотелось скорее заключить мир с Польшей, чтобы освободить
своего отца, находящегося уже семь лет в польском плену.
Пользуясь бездействием
Польши, русские войска быстро захватили занятые ранее поляками города и когда
поляки опомнились, русские войска уже подошли к Смоленску. Пришлось полякам
заговорить о мире и начались трудные переговоры. Послы съезжались, уговаривались,
ссорились, разъезжались, что возобновляло военные действия. Но тут поляки пошли
на хитрость. Надеясь неожиданным и смелым маневром застать врасплох русских, они
направили польскую армию под начальством Королевича Владислава прямо на Москву.
Для русских этот маневр оказался не только неожиданным, но и очень опасным,
потому что на помощь Владиславу шли двадцать тысяч казаков атамана Петра
Сагайдачного.
Пользуясь разорением и бедностью жителей, Королевич
Владислав пытался поднять их против Царя. В своих воззваниях он обещал народу
льготы, милости, клялся свято и нерушимо хранить религию, русские нравы и обычаи.
Но русских уже трудно было поймать на тороватые обещания, памятны им были привет
и ласка иноземцев. Поэтому, когда заговорил сам православный Царь, призывая
народ постоять за веру, за него, Государя, за себя и не поддаваться льстивым
речам Королевича, все единодушно обещали с ним в осаде сидеть, с врагами биться,
не щадя головы. 20 сентября 1618 г. Владислав стоял уже в Тушине, а Сагайдачный
подошел к Донскому монастырю.
Начиналась зима, легко одетые поляки начали страдать
от холода, и решено было не осаждать Москву долгой осадой, а взять ее приступом.
Но в столице не было изменников и москвичи отбили поляков. Сагайдачный,
надеявшийся на легкую победу, также встретил жесткий отпор Донского монастыря.
Делать нечего, пришлось полякам опять приступить к переговорам о мире. Снова
посыпались взаимные обиды, упреки, но 1 декабря 1618 года Деулинское перемирие
было подписано. По нему Московское государство потеряло много земель,
Смоленскую, Черниговскую, Северскую, но нравственно Россия выиграла, отстояв
свою независимость. Постановлено было также произвести обмен пленными, что, и
вызволило на родину отца Государя митрополита Филарета.
Пол года спустя, 1 июня 1619 года на реке Поляновке
построили два моста: по одному из России шли польские пленные, а по другому на
родину возвращались русские. Митрополит Филарет ехал в возке, за ним шел боярин
Шеин, Томила Луговской и множество других пленников.
Торжественная и трогательная встреча ожидала
Филарета на родине. 14 июня 1619 года Царь, окруженный боярами и народом, выехал
из Кремля и, остановившись на Пресне, с нетерпением ожидал отца, которого не
видал девять лет. Наконец они встретились. Царь поклонился отцу в ноги, Филарет
сыну, как Царю, и долго от радостного волнения не могли они говорить. Народ с
восторгом встречал знаменитого страдальца за Русскую землю, своего прежнего
любимца Никитича, с умилением смотрел на трогательную встречу отца с сыном.
Когда Филарет въезжал в город звонили все московские колокола, и сам Царь шел
пешком перед возком, в котором везли его отца.
По смерти Гермогена, первосвятительский престол был
пуст, и Филарета упросили занять его. 24 июня иерусалимским Патриарх Феофан,
приехавший в то лето в Москву за милостыней, отслужил чин возведения Филарета в
сан Патриарха Всероссийского.
С тех пор началось, так называемое,
двоевластие: Михаил Федорович стал управлять государством с помощью отца–Патриаpxa,
которому был присвоен, как и Царю, титул “Великого Государя”. Все грамоты
писались от имени Великих Государей, от имени обоих решались все дела, обоими
Государями принимались посольства и обоим им подносились послами дары и подарки.
Но раздорности в этом двоевластии не было, так как Царь, опираясь на знания и
мудрость отца, ничего не предпринимал без него, а в делах церковных
Государственнейший Патриарх был полновластным владыкой.
* * *
С
приездом Филарета дела круто изменились. В
управлении почувствовалась твердая, опытная рука. Юный Царь, добрый, милостивый,
всех прощал и щедрил, и некоторые люди, его окружавшие, пользуясь этой мягкостью,
преследовали свои выгоды. Филарет, увидев это, прежде всего, удалил подобных и
назначил на важнейшие места новых должностных лиц. Затем, Филарет обратил
внимание на расстроенное государственное хозяйство и помог молодому Царю
установить правильный сбор податей. Для этого надо было уточнить настоящее
положение государства, сделать общую перепись имущества и заработка жителей и
заново распределить платежи. Обсудив эти меры на Соборе Царь постановил:
“произвести снова перепись в местностях не разоренных, писцов и дозорщиков
выбрать из надежных людей, привести их к присяге, взяв обещание писать без
взяток и работать вправду” .
Филарет обратил также
внимание на притеснения и несправедливости воевод и приказных людей в областях,
которые позволяли себе насильственные действия и беззакония. Для ограничения
влияния воевод, было решено восстановить повсеместно губных старост. Среди
прочих мер, этой царской грамотой запрещалось брать неутвержденные подати, (попросту
говоря – взятки) с крестьян, посадских людей и гонять их на свои работы.
Проведя много лет вне
России, Патриарх Филарет не мог не увидеть и пагубные результаты отсутствия
налаженной системы образования. Регулярных школ не было, мало было и
образованных людей. А государству они были крайне необходимы. По патриаршему
указу все архиереи на своих дворах должны были создать постоянные школы. Кроме
этого, в 1620 году Филарет возобновил в Москве типографию, которая начала широко
печатать богослужебные книги.
Заботился Михаил
Феодорович и Филарет и о телесном здравии своих подданных. Много пользы принесло
приглашение в страну знающих иностранцев – врачей. Впервые лекари появились и в
армии. Были учреждены первые полевые аптеки, а для закупки лекарств и ведения
всем делом врачебным был учрежден Аптекарский Приказ, который вел попечение
“касательно удержания распространения прилипчивых болезней”, попечение о раненых
воинах, о безденежном отпуске лекарств из Царской Аптеки для полевых аптек и
раненых бояр. Отметим и то, что именно Царь Михаил Федорович задолго до своего
великого внука, послал за государственный счет россиян обучаться медицине в
Голландию и Англию.
Михаил Феодорович серьезно интересовался и
прикладными науками. Он велел сделать дополнения в объяснения к “Большому
чертежу Русской земли”, составленной еще по приказу Бориса Годунова, и положил
начало развитию у нас фруктового, цветочного и аптекарского садоводства. Именно
при нем в кремлевских дворцовых садах появились новые для тогдашней Москвы
растения – заграничные розы.
Прошедшие войны ясно
проявили отсталость России и в фабричных производствах, мастерствах, военной
организации. Царь и Патриарх, хотя и знали, как подозрительно относится народ к
иноземцам, но начали привлекать на русскую службу иностранных ученых, строителей,
офицеров для обучения ратных людей военному искусству, фабричных мастеров для
обучения русских артельщиков новым специальностям и налаживанию новых
производств. Так, когда известный ученый Адам Олеарий, проезжал по России из
Персии в Германию, Царь писал ему, предлагая остаться в Москве: “Ведомо нам
учинилось, что ты гораздо научен и навычен астрономии и географус, и небесного
бегу, и землемерии, и иным многим подобным мастерствам и мудростям, а нам,
Великому Государю, таков мастер надобен”. Адам Олеарий, написавший позже
подробное описание Московии, тогда в России не остался, но к концу царствования
Михаила в Москве жило уже более тысячи иностранных семейств. Среди них были
офицеры и “рудознатцы”, оружейники и литейщики, врачи и строители. Опыт и знания
этих специалистов оказались крайне необходимыми для возрождающегося государства.
По восшествию на престол Михаила Феодоровича страна
еще много лет лежала в руинах. В первую очередь почти полностью была разрушена
столица. Ее восстановление началось сразу по прибытию молодого Царя в Москву и
продолжалось на протяжении всего его царствования. Со временем, Первопрестольная
обратилась в цветущий город, и нигде не было видно следов великой разрухи, о чем
свидетельствует и Олеарий: храмы, дворцы, стены Кремля были восстановлены,
отстраивались Земляной и Белый, и Китай–город.
Но летом 1619 года до
этого еще было далеко. Состояние государственной казны было крайне удручающе.
Изобретены были новые налоги, увеличены пошлины, но иначе поступить было
невозможно: чтобы дать оправиться стране и подготовить ее к разным случайностям,
требовались деньги. Несколько выручала Сибирь, освоение которой активно началось
в царствование Михаила. Если в 1613 г. владения России простирались до реки
Енисей, то к 1645 г. русские первопроходцы дошли почти до самой Камчатки. Сибирь
начала заселяться. В 1621 г. был построен первый городок на правом берегу Енисея,
в 1632 г. построили Якутск, в 1635 г. – Олекминск, в 1638 г. – Верхоянск, в 1644
г. – Нижнеколымск. Оттуда шли драгоценные меха, которыми правительство торговало,
и при безденежье была возможность делать иностранным Государям богатые подарки в
виде роскошных соболей. По Волге активизировалась торговля с Персией, сулившая в
будущем большие барыши. Правительство это отлично понимало и ревниво оберегало
этот путь от иноземцев, особенно англичан, которые не раз пытались получить
разрешение Царя, вести торговлю через Волгу, но так и не добились.
Несмотря на ревнивую
защиту российских внутренних интересов, святейший Патриарх показал себя
прекрасным дипломатом. При полном расстройстве государства он понимал, что
России необходим мир и прилагал много усилий, чтобы не только поддерживать
хорошие отношения с соседями, но и налаживать новые связи с другими
государствами. Филарет начал создавать зарубежные дипломатические
представительства. В ответ на это, в 1626 г. в страну прибыли шведские послы.
Возобновились сношения с Англией. В Москву приехал французский посол. Вслед за
французами в 1630 г. явились голландские, датские, венгерские и персидские
посольства. Россия посылала крымцам „поминки”, т.е подарки, укрепились отношения
с Турцией и Персией, а шведским купцам были даны торговые послабления и право
беспошлинно закупать некоторые товары.
Желая закрепить статус
России, Филарет намеревался женить сына на одной из иностранных Принцесс. К
датскому Королю Христиану IV
был отправлен князь Львов просить за
русского Царя королевскую племянницу. Сватовство тогда не удалось и иностранная
Принцесса (к стати именно датская), впервые породнилась с Российским Царским
Домом лишь сто лет спустя, а пока Царское Семейство продолжало подыскивать для
вдового тридцатилетнего Царя невесту.
* * *
Еще
в 1616 году, когда Царю исполнилось двадцать лет, решено было его женить. Со
всех концов государства привезли на смотрины девушек из знатных родов. Царь
выбрал тогда Марию Хлопову и вручил ей, как невесте, платок и кольцо. Марию
взяли “на верх”, т.е. в царский терем, нарекли в честь бабки Царя Анастасией,
оказывали ей царские почести, поминали на ектениях. Но вокруг избранницы
начались интриги и свадьба не состоялась. Позже, в 1624 году, по настоянию
матери и против своего желания, Михаил Феодорович женился на княжне Марии
Владимировне Долгорукой. Но, на другой день после свадьбы Царица заболела и
через три месяца умерла. Поговаривали, что она была отравлена завистниками.
Наконец в 1626 году Царь
вступил во второй брак. Опять со всего государства привезли в Москву невест. В
начале все девицы представились Царице Марфе, потом, распрощавшись с родными,
остались в царских хоромах, где их разместили по комнатам. В каждой комнате
стояла кровать для боярышни и кровать для приехавшей с нею прислужницы. В
полночь Царь и Царица ходили по светелкам, осматривали невест. Когда же Царица
спросила сына, на ком остановился его выбор, то с удивлением узнала, что Царь
выбрал Евдокию Лукьяновну Стрешневу — прислужницу одной из боярышень. Царица
просила сына подумать хорошенько, напоминала, как оскорбятся его выбором бояре и
князья, но Царь твердо стоял на своем. При этом он горько жаловался, говоря: “я
определен к одним бедствиям: супруги лишился в первые месяцы брака; невесты
лишился при избрании.— Сын мой, возьми ту, которая пришлась тебе по любви и по
сердцу”, сказала Марфа и благословила сына. Во избежание придворных интриг и
козней, нареченную невесту только за три дня до брака ввели “на верх” и нарекли
Царицей.
Ни Евдокия Лукьяновна,
ни отец ее, бедный можайский дворянин, Лукьян Степанович Стрешнев, не ожидали
такого счастья. Когда приехали за отцом царской невесты, он был в своем поле за
плугом и не хотел оставить работу, пока не окончить пахать. Впоследствии, живя в
царских палатах, Лукьян Степанович часто смотрел на свой старый кафтан и опояску
и говорил: “Лукьян, помни, что ты был и что ты ныне, помни, что все это получил
от Бога. Делись всем, что имеешь с бедными, они твои братья”.
В супружестве с Евдокией Михаил Феодорович был
счастлив. От этого брака у них было десять детей, но лишь четверо достигли
совершеннолетия: дочери Ирина, Анна и Татьяна и сын Алексей — будущий Царь и
отец Петра Великого.
* * *
Оправляясь
от невзгод смутного времени, государство крепчало. Царь много трудился для
Русской земли, имея всегда сильную поддержку своего отца — Патриарха Филарета,
все свои силы отдававшего на восстановление нарушенного и укреплении
расшатанного. Но дни земные сочтены Господом и в октябре 1633 года, прожив
восемьдесят лет “Государственнейший Патриарх” скончался.
Кончина Патриарха, отца
и наставника пришлась на время войны с Польшей, которая началась годом раньше.
Несмотря на перемирие,
недоразумения с соседом не прекращались Несогласия с Польшею обострялись все
больше и больше, особенно вследствие оскорблений, наносимых поляками царскому
статусу Михаила Федоровича. Русские послы постоянно жаловались, что поляки не
признают Его Царем, неправильно и с пропусками пишут титул и чинят всяческие
оскорбления. Война назревала и была неизбежна. Уже в 1631 году правительство
приказало всем дворянам и детям боярским быть готовыми к ней. С монастырских
имений, со всех вотчин и поместий положены были деньги за “даточных людей”,
решено было нанять иноземных ратников и купить за границей 10000 мушкетов с
фитилями и прочие боевые припасы. Несмотря на бедность казны, денег не жалели.
Весной 1632 г. умер
польский Король Сигизмунд III.
В Речи Посполитой наступило безкоролевье, всегда сопровождавшееся неурядицами
при выборе очередного Короля. Пора была самая удобная, Царь и Патриарх решили
начать войну. Созвали Земский собор для совещания, и на нем было положено
отомстить полякам за все неправды и обиды, и вернуть русские города.
Война началась очень удачно. Более двадцати городов
сдались. Командующий русскими восками Михаил Шеин подступил к Смоленску. Поляки
под руководством Станислава Воеводского отбивались 8 месяцев и готовы были к
сдаче, как неожиданно с подкреплением к ним прибыл новоизбранный польский Король
Владислав. Поляки, зашли в тыл к Шеину, окружили его, и теперь уже русские
оказались в осаде, которая закончилась их полным поражением.
Неудача под Смоленском была тяжелым ударом. Собрать
новое войско, снарядить его — не было возможности. Выручило лишь, что и у
поляков дела были не блестящи. Они потерпели большую неудачу от русских при
крепости Белой, а затем узнали, что к их границами приближаются турки. Пришлось
заговорить о мире.
Как обычно, дело не обошлось без перекоров, упреков,
взаимных обвинений, но наконец 17 мая 1634 года был заключен Поляновский мир.
Несмотря на то, что Россия не смогла вернуть ранее занятые поляками земли и
Смоленск, но была одержана серьезная политическая победа. Польша навсегда
отказывалась от своих притязаний на русский престол, и признав Михаила
Феодоровича Царем.
Только жизнь стала возвращаться в мирное русло,
столь необходимое для России, как она едва не была втянута в новую войну.
Донские казаки захватили турецкую крепость Азов и крепко в нем засели, отбив 24
приступа огромного турецкого войска. Но казаки отлично сознавали, что держаться
своими силами долго не смогут и просили Царя Михаила Феодоровича, принять Азов
под свою руку. В этой ситуации еще раз проявилась глубокая государственная
мудрость Михаила Феодоровича.
Несмотря на то, что эта
крепость была очень выгодна и удобна для русских, Царь понимал, что взять ее под
свою власть, значило вступить в продолжительную войну с Турцией, а страна бедна
и не оправилась еще от недавней войны, да и смутное время еще напоминало о себе.
И Царь отказавшись от мысли овладеть Азовом, приказал казакам оставить крепость.
В те годы России важнее была мирная жизнь, строительство городов, и укрепление
армии. Именно тогда было положено начало преобразованию военного устройства
русской армии. В ней появляться первые полки с непривычными для тогдашнего слуха
названиями – солдатские, рейтарские, драгунские. В 1642 году Собор постановил
формирование и двух Московских выборных полков солдатского строя, под названием
1–го и 2–го выборных, впоследствии — Лефортовского и Бутырского. Эти
формирования стали первой ступенью к регулярной национальной армии,
преобразование которой закончил уже внук Михаила — Император Петр Великий.
* * *
Подрастала
старшая царская дочь Ирина, ей шел четырнадцатый год когда Михаил Феодорович
озаботился о ее замужестве. Государь, предполагая породниться с датским Королем
Христианом IV направил к нему посланника Иоанна Фомина. Возвратившись через год
из–за границы, он подал Царю грамоту, в которой писал, что датскому Принцу
Вальдемару двадцать лет, волосом рус, ростом не мал, собой тонок, глаза серые,
хорош, пригож лицом, здоров, разумен, говорит по латыни, по–французски, по–итальянски,
знает немецкий язык, искусен в воинском деле. А в январе 1644 года, когда
Царевне шел восемнадцатый год Королевич Вольдемар сам прибыл в Москву. Его
встречали с царской пышностью, он очень полюбился Михаилу Феодоровичу, но
сватовство расстроилось, т.к. Принц отказался принять православие.
Эта неудача нанесла
тяжелый удар мягкой натуре Царя, чрезвычайно потрясенного несколько лет перед
тем смертью двух его сыновей Иоанна и Василия. В день своего Ангела, 12 июня
1645 г., Михаилу стало дурно, его унесли из церкви в царские покои. К вечеру
того же дня, Государь почувствовал приближение смерти. Он простился с женою,
благословил шестнадцатилетнего сына Алексея на Царство и, исповедовавшись, и
причастившись Св. Таин, в начале третьего часа тихо скончался.
* * *
Более
тридцати лет служил России первый Царь из рода Романовых. Более трех веков,
служили своему Отечеству его Августейшие потомки. И ныне, несмотря на страшные
испытания, которые после февраля 1917 года пережила эта великая Династии, Она
жива и продолжает искреннее служить Своему Народу.
В 1963 году русское изгнание праздновало 350–летие
Дома Романовых и все взоры были устремлены на Главу Российского Императорского
Дома Его Императорское Высочество Государя Великого Князя Владимира Кирилловича.
В своем Обращении, посвященном этой дате, Августейший потомок Царя Михаила
Феодоровича, подтверждая неразрывную духовную связь Династии Романовых и
российского народа, обращался ко всем русским людям:
“Великий Всероссийский Церковный и Земский Собор,
собравшийся в священных стенах Московского Кремля, призвал на Царство, по
признаку ближайшего родства с угасшей Династией Царей всея России и Великих
Князей Московских, Моего Пращура Михаила Феодоровича Романова, двоюродного
племянника Царя Феодора Иоанновича.
Попытки обрести Царя
среди иных родов, чуждых Московским Государям или далеко от Них отстоящих по
родству, не оказались прочными, и этими попытками не было ни предотвращено, ни
изжито Смутное время на Руси.
В сознание лучших сынов Земли Русской, принявших
участие в деяниях Великого Собора, постепенно проникла мысль, что лишь при
законной, природной преемственности Царского Престола, возможно надеяться на его
укрепление, а вместе с тем и на водворение государственного порядка на
территории России.
Торжественное крестное
целование, сопровождаемое страшной и грозной клятвой перед Всевышним Творцом,
мистически связало на вечные времена весь Русский народ с новым Государем и Его
Потомками.
Обращаясь умственным
взором к минувшим столетиям, Я могу нелицемерно засвидетельствовать, что еще до
вступления на Царский Престол род бояр Романовых был близок к московскому народу
и к его нуждам. Когда же Мои Предки взошли на Престол, то Государи из Дома
Романовых стали прямыми продолжателями Царственных деяний Своих великих
предшественников из угасшей Московской Династии, которой Они Себя сознавали
непосредственными Преемниками по родству.
Я могу сказать про Государей из Моего Дома, что Они
несли Свое Царственное бремя, руководствуясь благом и интересами Своего
Государства и Своего Народа, часто проникновенно предвидя будущую пользу Своих
мероприятий, еще не осознанную современниками.
С новой смутой 1917 года, казалось, навсегда
заглохли слова клятвы, данной почти день в день за 304 года перед этим, и
оборвалась благотворная связь между Династией и Русским Народом, прервалось
единение Царя и Народа.
Но уже через пять лет
был вновь символически воздвигнут перед русскими людьми окровавленный
Императорский Штандарт. Нарушенная связь была восстановлена решимостью Моего в
Бозе почившего Родителя, который твердо ее поддерживал до самой Своей кончины.
В настоящем году должно исполниться 25 лет с того
дня, когда Я восприял, как тяжелый долг, права и обязанности Главы Российского
Императорского Дома, и с тех пор Я непрестанно ощущаю Свое духовное единство с
Русским народом.
Конечно, не с его временными лжевождями и их
приспешниками, засевшими в Кремлевских стенах, и не с теми людьми, которые
претендуют на возглавление русской общественности, отвлекая этим членов своих,
часто призрачных организаций от их долга в отношении традиционных начал Русской
Государственности, но Мое духовное общение полно и нераздельно с теми
бесчисленными подлинными сынами России, не ищущими для себя ни почестей, ни
выгод, но не забывающими своей коренной исконной связи с той Династией, в Лице
Старшего ее Представителя, которой их предки обещались вечной верностью.
В нынешнюю 350–летнюю годовщину со дня начала
служения Династии Романовых России Я обращаюсь с горячим словом привета и любви
к тем пастырям, которые не забыли заветы Митрополитов Петра, Алексия, Ионы и
Филиппа, Патриарха Ермогена, Святых Сергия, Серафима и прочих святителей Земли
Русской, а также приснопамятного молитвенника и Отца Иоанна Кронштадтского, и
которые в своих приходах, подчас маловедомых и скромных, не колеблясь возносят
обо Мне во всеуслышание столь необходимые для Меня молитвы; к тем русским людям
зарубежья, которые, невзирая на окружающие их обман и ложную пропаганду,
неизменно шлют Мне свои благие пожелания и выражение своих чаяний и упований; к
тем массам Русского Народа, которые, если не было бы пока что непреодолимых
препятствий для их свободного волеизъявления, без сомнения, притекли бы за
помощью и утешением ко Мне и к Моему Дому.”
Слова эти сказаны Главой Императорского Дома в
изгнании почти 50 лет назад, но и сейчас, в канун своей 400–летней годовщины,
Императорский Дом, возглавляемый Августейшей дочерью Владимира Кирилловича –
Государыне Великой Княгиней Марией Владимировной, все еще вынужденно пребывает
вне своего Отечества. И поэтому слова Великого Князя, о незыблемости своего
долга перед Российским Народом, должны еще раз напомнить нам о том долге и
ответственности, которую взяли наши предки, перед Богом и своим Отечеством,
присягая в 1613 году на веки вечные.
К.К.Немирович-Данченко
Издана книгой:
От царского благородного племени...:
[Царь Михаил Федорович Романов] / Немирович-Данченко
Кирилл Кириллович. - Москва: Изограф, 2007. - 39, [1] с.: ил.; 20 см
http://katalog.shpl.ru/show.php?base=shpl_gcat2&table=main&id=722853
|
