Приход к власти в России Михаила Горбачева в 1986 году был первым этапом огромной волны либерализации в Европе и Азии. Невозможно было представить, что политика «гласность и перестройка» приведет к полной дестабилизации советской системы. С начала реформ в СССР мы с Владимиром испытывали огромную надежду на их успешное завершение. Началась невероятная ранее вещь – глубокая критика коммунизма, и где, в Москве! В этом процессе стало реабилитироваться само имя Дома Романовых. Феномен, сравнимый с падением Берлинской стены. По телевизору показывали манифестации под знаменами Российской Империи. Наш друг Рудольф Нуриев, ставший знаменитым благодаря танцу, много рассказывал нам о советском мире, где он родился и вырос. Вставал вопрос: «А если возвращение в Россию станет возможным, если оно уже не за горами?»

 У Великого Князя Владимира Кирилловича была четкая позиция по этому вопросу: «Я принял решение вернуться и это сделаю», – повторял он.

Через несколько дней после августовско путча, устроенного против президента Ельцина, мы получили приглашение приехать в Россию. Оно было подготовлено Анатолием Собчаком, мэром Ленинграда. Он решил вернуть городу Петра Великого его историческое имя – Санкт Петербург.

 По этому случаю он задумал организовать грандиозные празднества, знаменующие возвращение городу его исторического имени. Он решил, что наше присутствие должно придать церемонии большую торжественность. Мы согласились. В самом самолете Владимир не мог оторвать взгляда от иллюминатора, через который он узнавал в пролетавших самолетах российские, летящие на Запад в снежной пыли.

 Для него это путешествие было не  возвращением, а скорее открытием. Он родился в Финляндии, всегда чувствовал почву Родины, Империи, которая принадлежала ему сердцем, душой, историей…

 Как только самолет остановился на взлетно-посадочной полосе аэродрома, я не удержалась и зааплодировала. Жест, конечно несдержанный, но я аплодировала пилоту, благодаря которому я наконец-то увидела свою страну. Благодарила Собчака, Ельцина, Горбачева, а также большое количество неизвестных людей, чья жизнь, время, деньги позволили, чтобы этот визит состоялся и Дом Романовых не был бы забыт.

 По дороге к машинам Анатолий Собчак и его жена Людмила дружелюбно беседовали с нами. «Зилы» доставили нас на Каменный остров, где была устроена наша резиденция. Между тем, несмотря на спустившуюся темноту ночи, мы заметили в аэропорту несколько десятков людей, знавших о нашем визите. Они были одеты в форму старой русской армии и размахивали флагами Империи.

 На следующее утро, 6 ноября, мы с Владимиром гуляли по городу. От вида улиц, памятников середины прошлого века, которые подняли в памяти воспоминания детства, у меня  захватило дыхание.

 Петропавловская крепость, Аничков мост, Медный всадник, Невский проспект, Казанский собор, Васильевский остров. Большинство наблюдавших за нами людей с открытыми ртами узнавали о существовании Членов Российского Императорского Дома. Везде, где мы бывали, повторялись одни и те же сцены. Многие смотрели на нас не без удивления. Некоторые изумлялись. Другие плакали. Искренне.

 В Исаакиевском соборе состоялась церковная служба. Там, между зелеными малахитовыми колоннами – Патриарх Алексий, окруженный шестнадцатью епископами, мэры Москвы и Ленинграда – а ведь завтра, подумать страшно – 7 ноября, начало революции, когда Санкт-Петербург окончательно исчез. Но в правление Ельцина он появляется снова. И огромное количество людей собралось на улицах и площадях, в церквях для общения и просьб к нам, во имя возрождения России. Во время службы Владимира попросили поцеловать икону. Старая царская традиция. 75 лет ни один Романов не делал этого в России.

 После пресс-конференции, переданной по телевидению, мы поехали во дворец Владимировичей. Именно здесь  отец Владимира видел, как умирал его дед, брат Александра III. С нами в больших, украшенных гостиных дворца было несколько приглашенных. Между ними вице-мэр города, человек скромный и забронированный. Его имя? Владимир Путин.

 Потом мы вышли на балкон, выходящий на Неву. Небо было разукрашено салютом, на Дворцовой площади зрелище смотрела огромная толпа народа. А в ее центре оркестр, одетый в одежды XVIII века. Мое сердце сжалось — в глубине толпы я заметила батюшку, державшего портрет Императора Николая II. Владимир не мог сдержать слез.

 Мы уехали на следующий день. Счастливые и грустные одновременно. Когда Владимир входил в самолет, он развернулся, осенил себя крестным знамением и, посмотрев на меня, сказал: «Если я умру, я хочу быть похороненным здесь». Затем он занял свое место в самолете и весь полет пребывал в молчании. 

 Перевод Павла Лобанова